Давно не бывал я в Донбассе…

                                                           ( Кое-что из прожитого...)

                                                                                  2                  

       "Залез" в интернет  посмотреть и проверить названия польских песен и вдруг читаю: в январе этого  года после тяжелой болезни на 65 году жизни скончался Чеслав Немен. Ужасно огорчился!  Опять нахлынули воспоминания... 

        Не могу не вспомнить этого большого музыканта, ибо и он в моей судьбе сыграл большую роль. Я всегда у него учился и учусь. И думаю, что во многом его музыка сформировала мой вкус и  музыкальное мышление.  Судьба мне подарила две встречи с ним.

       И было это так.                                                       

       Здесь мне опять придётся немного забежать вперёд. 

       Я уже в Москве, работаю с «4 - Ю». Очень подружился  с одним из Юр – Юрой Диктовичем (кстати, дружим до сих пор). Часто бываю у него дома. Он замечательный друг и очень творческий человек. Начинаем писать с ним песни. Подруга их дома – известная в те годы джазовая певица Гюли Чохели.  Она очень популярна, не так давно получила «Гран При» на Международном фестивале песни в Сопоте  с песней Микаэла Таривердиева «Музыка». Мы ей показали одну из наших песен «За синью моря   я живу». Ей понравилось. Она её записала (моя первая запись на пластинке), а потом  даже сняла видеоклип. 

     Так вот, стою я однажды на улице Горького и читаю афиши (это год, эдак, 1978). И вдруг среди этой  всей кучи нахожу совершенно скромненькую бледную афишку – в Театре эстрады даёт два концерта польский певец Чеслав Немен. Я аж подпрыгнул! Немедленно стал напрягать всех своих знакомых. Бесполезно, билетов уже давно нет. ( Ну это же смешно – всего два концерта в небольшом зале для многомиллионной Москвы!) Испробовал всех и вся. Всё что хочешь, только не билеты на Немена! Я никак не мог смириться с такой несправедливостью и с тоской ожидал день его выступления.  

      И вот этот день наступил. 

      Сижу я у Юры Диктовича дома в пасмурном настроении: мой кумир через два часа начинает свой  концерт в трёх шагах от меня, а я, самый горячий его поклонник, сижу беспомощно на кухне моего  друга и страдаю.

      Вдруг приходит Гюли Чохели (она жила в соседнем доме). Спрашивает о причине моей грусти.     

      Я объясняю.                                  

      -  Как, Чеслав в Москве?  -  восклицает она  -  Одевайся и за мной!  Чеслав мой друг, мы с ним  вместе выступали в Сопоте!

       Есть же Бог на свете! 

       Пробиваемся через милицейские кордоны (известную певицу знают в лицо) прямо за кулисы Театра эстрады к самому Чеславу Немену! 

       Немен очень тепло нас встретил, ну, в смысле, Гюли, конечно. Меня Гюли представила как своего  друга. Немен внимательно на меня посмотрел и протянул руку. Я буквально обмер от счастья, легко  пожал его тёплую руку и сказал несколько приветственных слов на польском языке - он был приятно удивлён. Чувствовал я себя ужасно неловко, поскольку на концерт  не собирался и был одет, скажем так, не «для выхода в свет». Особенно меня смущал мой полосатый пиджак и мощные «антидождевые» туфли. В руках же я держал роскошное меховое манто Гюли. Представляю, как по-идиотски я выглядел,  и совершенно не представляю, что обо мне подумал Немен.

     Нас посадили на самые хорошие места и я целых два часа наслаждался живой музыкой моего Бога.     

     Немен  часто смотрел со сцены на нас, Гюли ему улыбалась и даже что-то шептала губами, а я опять чувствовал себя полным идиотом и отбивал ладоши в неистовых аплодисментах.    

     После концерта мы снова зашли за кулисы, тепло его поблагодарили и попрощались.   

     Вторая встреча произошла года три спустя.

    Я уже работал в Союзе кинематографистов СССР и с программой «Товарищ кино» приехал в  Ленинград. По дороге с вокзала в гостиницу  успел заметить на афишной тумбе имя Немена. Естественно, я тут же всё разузнал, «напряг» администрацию Большого концертного зала  «Октябрьский», где проходили наши выступления, и, бросив всё, помчался во дворец спорта.                               

     Народу было битком!

     Я простоял весь концерт в проходе, но это нисколько не помешало мне ещё раз получить огромное удовольствие от его неповторимых, хорошо знакомых мне композиций.

     Конечно, мне хотелось зайти к Чеславу  после концерта, сказать массу приятных слов и передать привет от Гюли, тем более, что я уже успел позвонить ей в Москву и сообщить, что Немен на этот раз в Питере. Но плотное милицейское оцепление не давало мне никакой возможности даже приблизиться к служебным помещениям дворца. Так я и ушел не солоно хлебавши.

    И вдруг в коридоре гостиницы «Октябрьская», в которой мы жили, я узнаю одного из музыкантов, которого видел на сцене с Неменом. Я подошёл к нему, представился, и он мне сказал, что Немен  тоже живёт здесь. У администратора я узнал номер телефона его комнаты, набрался наглости и  позвонил. Через несколько секунд в трубке раздался знакомый мягкий, уставший голос. Я стал говорить  по польски, извинился, представился, напомнил коротко о себе и передал привет от Гюли. Он поблагодарил, сказал, что помнит меня (!),  -  «...кажется,  это вы стояли с меховым манто и в полосатом пиджаке за кулисами в театре эстады» (!),  -  чем поверг меня в жуткое смущение. Я ещё раз подумал,  каким же придурком тогда выглядел, если он запомнил такие детали моего туалета! Я рассказал ему  всю историю своего появления на том концерте в Москве. Он посмеялся и затем спросил, по какому случаю я в Питере и откуда так хорошо знаю польский. Я рассказал, что сейчас работаю в кино и здесь нахожусь на гастролях, а язык выучил благодаря  ...Чеславу Немену и его пластинкам, которые тут же  все и перечислил. И тут он сразил меня наповал, воскликнув -  «Так за это надо выпить!». И... пригласил меня поужинать в ресторан! Мы сидели втроём в неуютном шумном и прокуренном зале ресторана гостиницы «Октябрьская».  (с ним была ещё одна молодая приятная женщина. Мне он представил её как переводчицу.  Хотя, переводчица ему была совсем не нужна – Немен прекрасно говорил по-русски, да и я неплохо  по-польски) 

       Надо сказать, что Немен был любим исключительно музыкальными «гурманами», поэтому основная масса советских тружеников о нём не имела понятия и в лицо не знала. Поэтому, ни в гостинице, ни  в ресторане его абсолютно никто не узнавал, и официанту, как и всем работникам советского сервиса,  было абсолютно на нас наплевать -  он работал в режиме  «большого одолжения».                                                         

      Немен попросил хорошей водки, на что официант равнодушно отрезал, что есть только «Пшеничная».        

     -  Хорошо, голубчик, принеси нам “Пшеничной” – спокойно попросил Немен. 

        Я пытался извиниться перед ним за весь этот гадюшник, но Немен абсолютно спокойно сказал, что  он хорошо знает «нашу систему» и попросил меня «расслабиться».  

       Вообще то я водку не пью, предпочитаю сухие вина. Но в этот вечер мне пришлось пить её, родимую  – язык не повернулся сказать, что предпочёл бы вино. 

       Выпили мы совсем немного, скорее, чисто символически - три рюмки. 

       Общались на разные темы. Говорил он тихим, очень спокойным голосом.  Был очень внимателен ко мне. Спрашивал заинтересованно, а не формально. Поговорили и о советской эстраде, которую он почти совсем не знал и о «культовых» английских группах. Я подробно рассказал ему, что, действительно, вырос на его музыке. Рассказал чем она меня привлекает и что я в ней ценю. Сделал комплименты его неповторимому голосу.  

      Политических тем напрямую мы не касались, хотя в воздухе это витало. Он был, безусловно, умным человеком и «про нас» всё понимал, благо родился и заканчивал школу в Белоруссии. Да и социалистическая Польша от нас не так далеко ушла.

      Затем мы тепло распрощались и разошлись по своим номерам. 

      Я  долго жил  этой  встречей, «перемалывал» каждое его слово и был благодарен судьбе за  возможность пообщаться с этим великим музыкантом. Сейчас уже я не могу воспроизвести этот вечер в подробностях -  всё-таки,  давно было дело. Но вот последние его слова, помню чётко:

     «Даст Бог –свидимся!» 

      Бог не дал... 

      Да будет тебе, Чеслав, земля пухом!  Я тебя помню и люблю. Твоя музыка, твой голос волнуют, восхищают, разрывают душу, плачут, любят и страдают! И никогда не стареют! Согласитесь -  не такое это  уж частое явление в жанре, так называемой, «лёгкой» музыки.

 

      Вот отдал дань памяти Чеславу Немену, теперь возвращаюсь к прерванному повествованию. 

      И вот первый крутой поворот в моей судьбе.

      В 1969 году я учился на втором курсе института и по вечерам ходил играть в оркестре народных инструментов в ДК им. Ленина.  

     Это был замечательный коллектив. Руководил им Георгий Андреевич Аванесов - прекрасный  музыкант и педагог.  Оркестр был известен не только в области, но и на Украине. Мы не раз становились лауреатами республиканских конкурсов. Выступали в Киеве, даже ездили за границу  – в Болгарию!  (Моя первая зарубежная поездка - отдельный рассказ). 

      Играли мы достаточно сложные произведения - финал фортепианного концерта Чайковского, Праздничные увертюры Шостаковича, Холминова;  Увертюру из музыки к драме Гёте «Эгмонт» Бетховена и многие другие произведения.

     Состав оркестра был достаточно большой, более 60 человек. Это были, прежде всего, музыканты-любители всех возрастов и профессий, и, конечно, студенты музыкальных учебных заведений города.    

     Были у нас и замечательные солисты-инструменталисты и вокалисты. Словом, достаточно крепкий и интересный музыкальный коллектив.  

    Естественно, мы тоже участвовали во всех, так называемых, «правительственных концертах», коих, повторюсь, было  множество – после всех областных и городских конференций, партактивов,  праздничных торжественных заседаний и по другим различным поводам.

    Ну, любил В.В. концерты!  А раз любил, то и давали! После концерта он, обычно, заходил за кулисы и лично благодарил  участников.

    И вот однажды, во время подготовки одного из таких концертов (точно не помню, но, по-моему, это  была областная партийная конференция. Октябрь1970г.) мы, как обычно, "торчали" несколько дней  на «прогонах» в ДК Ленина.  

    Репетиции шли медленно, с остановками и перерывами, долго корректировали свет, звук, кинопроекцию и т.д. и т.п. Участвовало много коллективов, народу было полно. И все, и профессионалы и самодеятельность,  должны  были по несколько раз в день выходить на сцену и делать одно и то же снова и снова. Единственный, для кого было сделано исключение – солист областной филармонии,  Заслуженный  артист УССР  Юрий Богатиков. Его обожал сам  В.В., все это знали.  Кроме того, он был уже «звездой», выступал по телевидению  из Москвы и Киева!  Зачем же  такого уважаемого артиста мучить «прогонами» вместе с   самодеятельностью! Вместо него на сцену выходил только инструментальный ансамбль, в сопровождении которого он выступал. И уже в самый последний момент, на так называемую, «сдачу» концерта, когда  приезжала специальная комиссия во главе с секретарём обкома партии по идеологии окончательно принимать и утверждать программу, Богатиков приезжал лично.

     Естественно, за эти  несколько  дней многие знакомились. Вот так я познакомился с музыкантами ансамбля Богатикова. В частности, с бас-гитаристом  Геннадием Залиновым, которого, почему-то, называли «Мюник». Он мне рассказал, что они в филармонии получили новый немецкий электроорган.  Но пока его не используют, потому что некому играть – пианист не может одновременно играть и на  рояле и на органе. 

     Я очень заинтересовался этим  «чудом техники». Ведь тогда это всё было в новинку! И мне так захотелось «пощупать» этот инструмент! Мюник сказал, что нет проблем, мол, послезавтра они в филармонии будут  репетировать сами,  Богатикова не будет, и я могу прийти поиграть. 

    Прихожу в филармонию.

    Мюник встречает меня на проходной, провожает в репетиционную комнату.           

    Музыканты, пользуясь тем, что Богатиков отсутствует, вовсе не репетируют, а курят и «трепятся»  в коридоре. 

    Мюник расчехляет это электронное немецкое «чудо» в полированном деревянном корпусе, включает.  Зажигаются красные и фиолетовые лампочки. Я нажимаю на мягкие клавиши и  по комнате разливаются изумительные звуки, неслыханные доселе. Ну, немцы, собаки! Это ж надо! 

    Играю, испытываю несказанное удовольствие, и вдруг - рывком открывается дверь и в комнату влетает … сам  Богатиков! Явно не в духе. С порога понёс на музыкантов, что, мол, вот как вы тут без меня  репетируете!  И на меня  

    -  А это ещё кто?  Почему посторонние, да ещё и играют на новом органе! Проходной двор тут устроили!          

      Я стою ни жив-ни мёртв! 

      Богатиков раздражённо спрашивает меня кто я и почему нахожусь здесь.

      Я робко оправдываюсь, говорю, что музыкант, пришел посмотреть на новый орган. Богатиков продолжает  гневно возмущаться,  что здесь, мол, не выставка, и просит меня выйти из комнаты. 

     Я, смущённый таким поворотом дел, красный как рак, направляюсь к дверям.

     И вдруг, мэтр неожиданно останавливает меня:

     –  Постой-постой,  а как твоя фамилия? 

         Я называю. 

      -  А-а-а,  ты, кажется, у  нас  композитор, что-то там пишешь! 

         Вспомнил меня!  Ведь он был председателем жюри на заключительном смотре школьной художественной самодеятельности  области, а я там выступал со своим ансамблем и исполнялись мои песни. Фамилия у меня редкая и, видимо, ему запомнилась. А может быть, обратил внимание на песни?!

         Во всяком случае, дальше он продолжал уже не так грозно, хотя и с  сарказмом: 

         -  Ну, раз уж к нам  забрёл сам «композитор», может быть, он сыграет  нам что-нибудь новенькое из своих последних творений!

         А я как раз накануне сочинил новую песню. Отцу на работе кто-то из сотрудников дал стихи  Расула Гамзатова «Берегите друзей».  

         Я сел за пианино и начал играть и петь.

         Волновался страшно! Минуту назад и представить себе было невозможно, что САМ БОГАТИКОВ будет слушать мои песни. Ведь для меня он был сам господь Бог! А я, несчастный самодеятельный музыкант, и вдруг такая оказия!

       С  перепугу и от неожиданности я достаточно хорошо показал песню. 

       Тон у мэтра сразу потеплел.

       А в третьем куплете он даже начал ловить мелодию и подпевать!

      Не успел я закончить, как он спросил, а не могу ли я сыграть ещё раз, но в другой тональности, на  полтора тона ниже.

     Для меня это не было проблемой. Я начал играть в другой тональности, он пел на «ля-ля-ля», уже более уверенно и всё больше увлекаясь. Его неповторимый баритон звучал великолепно!

     Затем, уже нормальным и доброжелательным тоном (от дурного настроения не осталось и   следа!) он спросил, а есть ли у меня ноты этой песни, и точно ли это я написал, и где я взял стихи, и никому ли я больше её не показывал и никто ли её уже не поёт? Сказал, что песня ему нравится, и он хотел бы её петь. И не  мог бы я написать инструментовку для его ансамбля?

     Я, не веря своему неожиданному счастью, выпалил,  что, естественно, могу и сделаю без проблем! Затем  Богатиков спросил, а могу ли я сделать прямо к завтрашнему дню и принести ноты на репетицию.  Я опять ответил утвердительно. 

    - Так я завтра жду! – сказал он мне на прощанье. 

      Я понёсся домой на всех парах, ещё не до конца осознавая, что сегодня произошло чудо! Так вдруг  и так неожиданно!  Сам Богатиков хочет петь мою песню! Фантастика!

     Влетел домой как сумасшедший. Сразу выпалил матери  радостную новость и в сильном возбуждении  сел писать инструментовку.

    Слава Богу, у меня уже был опыт и я умел это делать, тем более что песня не  была сложной и состав ансамбля у Богатикова был чуть побольше, чем мой школьный.

    Инструментовку я написал довольно быстро, но уснуть в эту ночь не мог долго. 

    Утром еле дождался  11-ти часов и поскакал, благо я жил в пяти минутах  ходьбы  от филармонии.

    Богатикова ещё не было.

    Я разложил ноты музыкантам и провёл репетицию. 

    Когда Богатиков появился, мы уже были готовы. 

    Я дал ему клавир, прорепетировал с ним под пианино и затем он спел уже с ансамблем. 

    Богатиков остался очень доволен и неожиданно предложил мне выступить с ним в концерте, который состоится послезавтра. Естественно, я согласился.

    Радости моей не было предела! 

    События последних дней переполняли меня радостными чувствами и я летал как на крыльях!

    И вот настал этот святой день – я первый раз должен выйти на профессиональную сцену!

    По этому случаю мной был одет новенький финский костюм, который мы с мамой купили тем летом в Москве в военторге на Калининском проспекте аж за 160 рублей!

    Концерт начался, это был сольный концерт Богатикова  для работников аппарата областного совета профсоюзов. 

    Юра пел, где-то, минут 40.

    Я изнывал  за кулисами в ожидании своего «бенефиса» - когда же, наконец, как всё это будет, как мне выйти?!  В голову лезла всевозможная чушь! 

    И вот слышу :        

     –  «...сегодня я хочу вам спеть первый раз новую песню молодого ворошиловградского композитора...».    Раздались аплодисменты, я на ватных ногах вышел на сцену, поклонился и сел к роялю. 

     Юра спел великолепно, с вдохновением. 

     Приём был восторженный, я кланялся много раз.

     Затем Юра исполнил песню ещё раз,  «на бис».

     И опять аплодисменты и вдруг ... мне преподносят большой букет из белых астр! Триумф! Сон! Так не бывает!!!

     Через день опять какой-то концерт в ДК Ленина и Богатиков снова просит меня выступить.      

     Присутствует всё городское и областное начальство во главе с самим В.В.!  Большой  сборный концерт.

     Богатиков, естественно, как «тяжеловес», выступает в самом конце.

     Первой поёт традиционную «Вышел в степь донецкую парень молодой» (В.В. обожал эту песню), второй ещё какую-то и затем представляет меня.

     Всё повторяется в точности как и на предыдущем концерте. Успех с утроенной силой!

     По окончании концерта все участники собрались за закрытым занавесом на сцене в ожидании прихода В.В.. 

     Он пришел, как всегда, бодрый и радостный в сопровождении многочисленной «свиты». Сказал благодарственные слова, многих он знал лично.

     Затем подошёл к Богатикову со словами 

      –  Ну, где тут наш молодой композитор!?

     Меня вытолкнули вперёд.

     В.В. подошёл ко мне, крепко пожал мне руку, обнял. Поблагодарил за песню, сказал, что она ему очень понравилась, наговорил комплиментов Юре  и, обратившись к «соратникам», произнёс вещую фразу – «Композитор у нас один – его надо беречь!» 

        Богатиков тоже меня поблагодарил и попросил завтра придти в филармонию.

        Я пообещал, хотя и не совсем представлял, зачем приходить -  ведь песня уже сделана !           

                                                    Продолжение на странице  3